Кость бледная  - Рональд Малфи

«Это потому, что они оба покончили с собой», – подумала она, взяв папку с собой в гостиную. Джилл выключила телевизор и дистанционным пультом переключилась на стерео. Компакт-диск «Лавдраг» зазвучал из настенных колонок. «Оба подозреваемые покончили с собой. Кроме того, они оба отрезали головы своим жертвам. Я не ищу здесь взаимосвязи и даже не ожидаю ее обнаружить… Разве что загляну мельком в психотип личности – психотип безумца, который мог совершить нечто настолько отвратительное».

Она начала с полицейского рапорта. Имя следователя было ей незнакомо, но написан отчет был в близком ей лаконичном и деловом стиле.

Робианы были из Чена-Хиллс. Отец, Деннис, столяр. Мать, Гвендолин, учительница в средней школе. Единственный общий ребенок – мальчик по имени Кип. Кипу было четырнадцать, когда отец отвел его в дровяной сарай за домом, приставил к голове ствол девятимиллиметрового глока и нажал на курок. Затем топором, который хранился в сарае, отделил голову мальчика от тела. Судя по заключению коронера, Деннису потребовалось три попытки, чтобы отсечь шейную кость от позвоночника. Как только дело было сделано, Деннис Робиан завернул голову сына-подростка в брезент, а затем выстрелил себе в висок из того же пистолета.

Коронер полагал, что мистер Робиан еще два часа пролежал живым на полу сарая рядом с обезглавленным телом своего сына, пуля проникла в правое полушарие мозга, развернулась под углом в девяносто градусов и вышла из верхней части черепа Денниса Робиана. Причиной смерти значилась кровопотеря.

В рапорте не содержалось никаких показаний жены и матери, Гвендолин Робиан, хотя следователь упомянул о том, что позднее вечером именно миссис Робиан обнаружила кровавую бойню в сарае.

Райерсон и представить себе не могла, что после этого может произойти с человеком. Когда она была моложе, то слышала о женщине, которая скатила свой внедорожник с двумя маленькими детьми, привязанными внутри, в озеро в Южной Каролине. Женщина солгала, сказав полицейским, что машину угнали, но в конечном итоге ее признали виновной в убийстве. Хуже всего для Райерсон было видеть по телевизору рыдавшего отца той женщины, настолько переполненного горем, ужасом и черной, прогорклой скорбью, что Джилл так и не смогла забыть этого обреченного, измученного человека, которого никогда не встречала, разве что в редких кошмарах. Как ему было после такого жить?

Райерсон перевернула последнюю страницу отчета, не готовая к тому, что ждало ее там. В рапорт были включены отсканированные фотографии с места преступления. Утешало только то, что копии оказались скверными – зернистыми и черно-белыми. Многие детали размыло перепечаткой на дрянном ксероксе. Тем не менее снимки были жуткими. Один вид этих тел уже вызывал омерзение, но единственная фотография куска брезента, свернутого и завязанного сверху, словно рождественский подарок, отчего-то тревожила больше остальных. Джилл перевернула страницу и замерла. «В отчете об этом ничего не сказано», – подумала она, глядя на дополнительные кадры с места преступления. На них были внутренние стены сарая. Возможно, обычный человек, рассматривая их, не понял бы, что видит, но Райерсон смогла расшифровать эти знаки. Даже по черно-белому изображению она поняла, что странный иероглифический символ на стене сарая намалеван кровью. Более того, она его узнала. Глаз с вертикальным зрачком.

Джилл всматривалась в символ, пока музыкальный диск не перестал играть. «Как такое вообще возможно?» Она вернулась к первой странице и снова проверила дату расследования. Девять лет назад. Девять лет назад в Чена-Хиллс, штат Аляска. «Итак, как такое возможно?» Никак. Единственный разумный ответ – это невозможно. Тем не менее вот они – ксерокопии фотографий, сделанные на хреновом аппарате и приложенные к полицейскому отчету, которому почти десять лет. «Может, это что-то значит. Может, я должна показать их какому-нибудь эксперту по символам». Но она даже не знала, с чего начать. Райерсон закрыла папку и положила на кофейный столик. Диск-чейнджер сменил CD, и когда из колонок грянул жесткий гитарный рифф Трента Резнора, Джилл чуть не выпрыгнула из собственной кожи.

Побродив около часа по лесу вдоль вереницы крестов, Пол наткнулся на поляну, которую не узнал, пока не заметил пластиковые флажки, воткнутые в землю, узкие полосы полицейской ленты, привязанной к стволам деревьев и развевающейся на ветру, и вырытые в земле ямы, откуда были эксгумированы тела жертв Мэллори.

Кресты привели его через лес обратно к месту массового захоронения, а это означало, что он вернулся в пределы Дредс Хэнда. Но все-таки нет – не совсем. На этот раз он оказался по другую сторону от черты поселения, с противоположной стороны от крестов, образующих границу крошечной деревни.

Пол поднял взгляд на предгорья, где лес становился еще темней и плотней, а небо грязным пятном нависало над кронами, и в просветах между деревьями разглядел кресты. Здесь они были меньше, всего несколько футов в высоту, и тоньше, напоминая ручки от метел, но ему удалось их различить. К тому же их расположение совпадало с рисунком на стенах в доме Мэллори – от больших к тем, что поменьше, они шли по высокой арке холма.

Однако насколько далеко он успел уйти? Полу не хотелось, чтобы его застукали тут после захода солнца. Он отправился дальше, потея, несмотря на холод, и давая мышцам ног серьезную нагрузку. Но лишь когда его тень на земле переместилась, Пол догадался, что все время менял направление. Вопреки нараставшей усталости он ощутил прилив бодрости от восхождения. Мышцы приятно разогрелись. Более того, почти головокружительное чувство уверенности захлестывало его с каждым сделанным шагом. Все правильно. Он на верном пути. Но когда Пол оглянулся по сторонам, то понял, что пути-то нет. Пока он шел, в какой-то момент кресты исчезли, или, возможно, он удалился от них, сам того не замечая. Галло покружил, всматриваясь в переплетение ветвей, но ни одного больше не увидел.

Как долго он двигался вслепую? Пол нервно рассмеялся, и перед его лицом повисло облако пара. «Погоди минутку. Просто погоди…» Он достал свой сотовый и проверил время – без пяти четыре. Как, черт возьми, случилось, что уже так поздно? До сумерек меньше двух часов.

– Дерьмо.

Он нашел свои следы на снегу и отправился по ним обратно, надеясь найти место, где случайно разошелся с вереницей крестов. Однако минут через двадцать обнаружил уже вторую цепочку собственных следов. Пол понял, что ходил по кругу.

– Черт побери.

Он растер щеки, чтобы согреть их. Его уже начал пробирать озноб. Или это были просто нервы.

Тени деревьев удлинялись, и лес вокруг постепенно темнел. Пол заспешил в том направлении, которое казалось правильным, хотя он не относился к числу тех, кто может доверять своему внутреннему компасу. С каждым шагом Галло все сильнее сомневался в своем решении и спрашивал себя: не лучше ли просто спуститься обратно по склону? Так ведь он доберется до Дамаск-Роуд или до Дредс Хэнда, да?

Цвет снега на земле менялся: из белого он стал фиолетовым, затем темно-серым. Какое-то время Пол следил за своей тенью, которая постепенно исчезала. Когда он снова поднял глаза, свет дня уже убегал за горизонт. Примерно в двадцати ярдах от Пола, частично скрытая за тощими ветвями дерева, стояла фигура и пристально смотрела на него. Это был Дэнни.